Aubrey Vincent Beardsley (Бёрдслей О́бри Ви́нсент) (1872‑1898)

Важнейшим источником творчества мастера, глубоко интеллектуального в своей основе, была литература. Круг прочитанных им книг необычайно широк, он сам был автором утонченной прозы и поэзии («Венера и Тангейзер», 1896). Книги стали стержнем и смыслом его творческой жизни. Он вдохновлялся исключительно литературными персонажами, его огромное наследие — это главным образом иллюстрации, обложки, бордюры, заставки, концовки, вензельные ключи, экслибрисы.

В 1891 г. Бердсли познакомился с Берн-Джонсом, который наряду с Россетти оказал большое влияние на формирование искусства мастера. Первый успех художнику принесли иллюстрации к роману английского писателя Т. Мэлори «Смерть Артура» (1893—94). Большая часть изображений построена на контрасте темного фона и светлых фигур, прорисованных изящными линиями («Четыре королевы и сэр Ланселот»). Мастер умело сочетает декоративные рамки с заключенными в них сценами. Человеческие фигуры то вплетаются им в общий орнаментальный ритм, то даются на фоне пейзажа. Движения фигур, декоративный рисунок цветов, деревьев, морских волн отличаются утонченной гибкостью. Пейзажи с тенистыми парками и средневековыми замками придают действию таинственную романтичность. Важную роль здесь играет и оформление самого текста — виньетки, заглавные буквы, орнаменты. Нежные лепестки обвивают буквы, дивные цветы и плоды образуют вокруг текста чудесный сад.

Иные грани творческого облика Бердсли раскрываются в иллюстрациях к пьесе английского писателя О. Уайльда «Саломея» (1894). В них он дерзок, экстравагантен, язвителен («Черный капот»). Эти рисунки не являются в прямом смысле иллюстрациями к тексту, они скорее представляют собой самостоятельное истолкование сюжета, своеобразные вариации на заданную писателем тему. В большинстве композиций библейское начало лишь угадывается, растворяясь в утонченном символизме персонажей и сцен («Танец живота»). Исполненная губительных страстей героиня, гибкая фигура которой полна чувственной красоты, обладает демонической притягательностью («Кульминация»). Рисунки, выполненные на светлом фоне, завораживают игрой линий и силуэтов. Большие плоскости белого и черного усиливают выразительность гибкого контура фигур, сочетающих изящество с гротескностью, утонченность эстетического чувства с откровенным эротизмом. Непостижимая точность рисунка и простота композиции достигают здесь совершенства («Павлинья юбка»), сравнимого только с каллиграфической виртуозностью японской гравюры, которую Бердсли хорошо знал и высоко ценил.

Бердсли много сотрудничал с периодическими изданиями и благодаря опубликованным в них работам стал известен широкой публике. Для некоторых журналов он был человеком, определявшим художественное лицо издания. Особой сферой в творчестве художника было оформление журнала «Савой» («Вознесение св. Розы из Лимы»). Рисунки для обложек и полей, лаконичные, остроумные и изящные, полны едкого юмора. Так, в иллюстрации «И я в Аркадии...» (1896) Бёрдсли своеобразно пародирует картину «Аркадские пастухи» французского живописца XVII в. Никола Пуссена. Однако роль аркадского пастуха здесь исполняет немолодой, облысевший денди, чей щеголеватый наряд и изогнутый силуэт усиливают комизм ситуации.

Новый период творчества Бердсли был связан с увлечением мастера литературой и искусством XVIII в. В его листы, с одной стороны, врывается стихия века рококо со свойственным этому стилю жеманным аристократизмом, роскошью быта и идеализмом любовной пасторали. Композиции наполняются многочисленными персонажами в камзолах и пудреных париках, томными красавицами в кринолинах. Художник с прежде необычной для него тщательностью изображает интерьеры, наполненные изящной мебелью, зеркалами, канделябрами, каминными часами, пейзажи регулярных парков, видные через проемы больших окон, и все это изобилие вещей и витиеватых деталей подобно ковровому рисунку сплошь покрывает плоскость листа. С другой стороны, герои галантного века трактуются Бердсли как действующие лица фантастического карнавала. В композициях появляются классические театральные персонажи, такие как Пьеро (Эскиз обложки для книги из серии «Библиотека Пьеро»), а также горбатые карлики с лицами, искаженными гримасой, рождающие впечатление зловещей напряженности. В героях ощущается некая кукольность, их лики напоминают маски. Сущность образов этого карнавала трудно уловима, они сочетают в себе красоту и извращенность, порой они одновременно страшны и смешны или же проникнуты пронзительным чувством ностальгической тоски. Графические приемы художника становятся более разнообразными: он разрабатывает пятна черного и белого, покрывая их извивами орнаментов, скользящим штрихом, бликами, облачным пунктиром, точечным узорочьем, благодаря чему возникает ощущение своеобразной многоцветности композиции. Самым совершенным произведением этого периода являются одиннадцать иллюстраций к поэме английского автора А. Попа «Похищение локона» («Битва красавцев и красоток», «Сон»).